Поэтический альманах вышел в 2000 году, на рубеже веков, в него вошли стихотворения, эпиграммы, поэтические миниатюры сотрудников института “Гидропроект”, собранные составителями за несколько десятков лет. В числе авторов Р.И.Бобров, Федосов В.Е., А.В.Сабельников, Цветкова В.А., Савин В.И.,Кузнецова О.М.,Акулов Д.А. и многие другие. Этот сборник стал возможен благодаря руководству института и составителям, бережно собиравшим произведения на протяжении многих лет.
Публикую свое стихотворение, которое открывало этот сборник:
СВЕТ ГИДРОПРОЕКТА
Светлый Ангел
со шпиля Поклонной горы
возвестит о рожденьи
российского нового дня.
Первый солнечный луч,
получив золотые крестины
в куполах Всероссийского
Главного Храма
пробежит по соборам
и башням седого Кремля
и затеплит свечами
святые гербы и рубины.
А на дальней заставе
ещё полусонной Москвы
первый свет
принимает на грудь
Исполинский Ларец, –
Высоченный Маяк
на развилке
Большого Проспекта.
Многолетья Он собственный свет излучает,
добывая его
в обладателях
светлых сердец,
ради света
собравшихся в нём,
исключительно, – света.
В.Федосов
* * *
Найти слова простые, как вода,
Нет, не слова из липкого болота,
Обиженного вечно на кого-то,
Запутанного в тинных неводах…
И разбитных, пустопорожних слов
Мне от ручья журчащего не надо, –
О прелестях быть микроводопадом
В промежностях державных валунов…
Слова воды неистовой найти, –
Летящей вниз по каменным громадам,
И пенных подзатыльников каскады
Дарящей остолопам на пути…
Я слышал Их однажды, – свысока
Сошедших – с неба, и в родник упавших,
Пульсирующей жилкой трепетавших
Ещё не прострелённого виска…
1989
* * *
Ты мне подарила слово вольное,
Голос трав и пенье соловья,
Милая, родимая, запойная
Матушка-кормилица моя,
Ты мне подарила эти пристани,
Где на зорьке ловятся язи,
То ли в дым косая, то ли при смерти,
Телом распростёртая в грязи…
Отрезвев, ты зябко будешь ёжиться,
Ужасаясь памяти своей, –
Сколько падших и уже не сложится
Судеб невиновных сыновей!
Я брожу с душою растревоженной
В затишке кладбищенских оград,
Словно, до чего мы нынче дожили,
Я перед тобою виноват…
Что ж, виновен, как родства не помнящий,
Что живу во сне – не наяву,
Что пренебрегаю днём сегодняшним
И безумным будущим живу.
Вся душа в унынье и отчаянье
Жаждет просветления, когда
В мире преступлений и раскаяний
Тёмная иссякнет череда.
1990
* * *
«Мать Россия, о Родина злая,
Кто же так подшутил над тобой?»
Андрей Белый
Вы чуднее не сыщете доли:
Русский духом, пока не «затих»,
Не живёт без надрыва, без боли,
Истязая себя и других.
И откуда хранимые свято
Вечный поиск петли, хомута
Для души, что «во всём виновата»
И телесная жажда кнута?
Вы откуда, личины и маски
Скоморохов, господ холуёв?
Кто придумал дурацкие сказки
Про конечный триумф дураков?
Скисли крохи духовного хлеба
У несчастных под вопли помочь…
И в ответ Милосердное Небо
Сыплет звёзды в озябшую ночь.
1992
1 9 4 1
Убитый в небе жаворонок.
Навылет сердце обожгло…
Летела стая похоронок
И опустилась на село.
Вдова своё отголосила
И не сумела воскресить,
И только матушка-Россия
Всё продолжает голосить…
1991
ОТКРЫТО НА ПЕРЕУЧЁТ
Новой совестью повелеваемы,
Распаляем душевный бунт.
Мы копаем, слезой поливаемый –
Регулярной слезою – грунт.
Выгребая прискорбными взмахами
Деревянных одежд прах,
Мы копаемся черепахово
В почерневших уже черепах.
Обтерев рукавом ватника,
То, что было гнездом ума,
Выскребаем со лба аккуратненько
След прижизненного клейма
И колючий венец пристыженно,
Что так ржаво сроднился с ним,
Выдираем с трудом пассатижами,
Заменяя его на нимб…
С инквизицией всё нынче ясно нам
По итогам казнённых лет.
Ну, а с нами-то как –
н е п р и ч а с т н ы м и ?
Есть прощение нам ?
Или нет?
1987
* * *
Не ждать бы мне
набитой электрички,
Чтобы добраться до своих
осточертевших
чертежей,
А сойти с растоптанной платформы
И вон по тому переулку, –
Уже весеннему,
Но ещё с остатками
плавленого снега, –
Не торопясь, и ни о чём не думая,
Добрести до своего института,
Подняться на восьмой этаж
И, развернув на кульмане
свежий ватман,
Спроектировать Шикарную Розу
Или Белокурую Ромашку
Или хотя бы –
Элементарную Былинку…
1991
ЗАВОДНАЯ ИГРУШКА
И снег метёт, и полыхает зной,
И день плаксивый квасится, неласков, –
Два раза в день Игрушкой Заводной
Осточертевший этот Ярославский
Я прохожу. А дальше путь держу
Московской белокаменной утробой,
Которую я так же прохожу
С отменной регулярностью как робот…
Когда же наиграется Тиран,
Он перед сном, смежающим ресницы,
Швырнёт меня в Мытищи на диван, –
К шести утра – приказ! – восстановиться!
И я играю в море-океан
И в паруса, наполненные бризом,
И в тишину доверчивых полян,
Что мне цветной покажет телевизор.
А, может, гаркнуть совести «Молчи!»
И шапкой оземь жахнуть принародно?
Уйду с работы, запишусь в бичи!
Так – поздно, несолидно и немодно…
Своих друзей судить я не берусь,
Как повезёт, – так и отслужишь долго,
Оправдывая долгое из чувств
У заводных, живущих чувством долга.
Вот так-то, друг…Такие, брат, дела…
А что за грудь хватаюсь после сна я, –
Хочу проверить, что ещё цела
Внутри меня пружина заводная.
1989
НАХОДКА В ЭЛЕКТРИЧКЕ
Стиснуты губы. Взгляды – штыки.
Нервы наружу – игра желваков.
Хмурятся люди – мои земляки…
Гнёт на душе земляков.
Старый вагон. Интерьер неказист.
В поздние сумерки неосвещён.
Может, о нас позабыл машинист,
Может быть, что-то ещё…
Что за светляк на полу засветил?
Жалко: затопчут, сотрут в порошок.
Это ж – улыбка! Её обронил
Тот, что в Тайнинке сошёл!
Поднял – смешная! Куда ж тебя сдам?
Жалко находку, а пальцам тепло…
Вдруг упорхнула она по рядам, –
Стало в вагоне светло,
Губы расслабились и желваки,
Развеселился уставший народ.
Добрые люди, мои земляки,
Как вам улыбка идёт!
1992
* * *
Этой серой жизни без просвета
Монотонным ритмом утомясь,
Ты наденешь платье цвета лета,
Но притом – весною становясь,
Поведёшь ли утреннею бровью,
Подмигнёшь ли ямочками щёк, –
И взорвутся первою любовью
Юг и север, запад и восток.
1989
* * *
С тобой расстаться не хватает силы,
Я терем запираю на засов.
И никогда тебя не отпустил бы
Ни на день, ни на несколько часов!
Как верный пёс, метался б днём и ночью,
Чтоб ревностью нас туже затянуть,
И всех прохожих рвал бы мелко в клочья, –
Кто смел бы на окно твоё взглянуть!
Но улетела Птица Золотая…
Мертвы хоромы. По тебе скорбя,
Я на Луну от горя завываю,
За то, что так похожа на тебя.
1988
Рио-де-Жанейро – Луанда
ТАЛИСМАН
Свежее летнее утро –
Всем ли отрада, кто жив?
Что-то Господь перепутал,
Счастьем тебя обделив.
Твой приговор приторочен
Злым пустоцветом к судьбе…
Сколько святых одиночек
Бродит по грешной земле!
Счастье одним предлагают:
– На, каравай и отрежь!
А для других оставляют
Только огрызки надежд.
Быть на Голгофе распятым,
Душу отдать ли чертям,
Лишь бы узнать, где запрятан
Твой роковой талисман.
Утром, таким же вот ранним,
Я откопаю его,
Пусть под моим заклинаньем
Сменит значенье своё.
1984
СЧАСТЛИВЫЙ БИЛЕТ
А.С.
Я не знала, не ведала раньше
В жизни разных запутанных драм,
Для чего это крутит Шарманщик
Старый вальс по унылым дворам?
В этих звуках не горечь обиды, –
Счастье встречи – заманчивый рай…
Восседает с задумчивым видом
На плече старика попугай.
Мерно тянется звонкая лента,
А вокруг любопытный народ…
Попугай в миг оценит клиента
И билетик судьбы выдаёт.
Разве чем-нибудь я виновата,
Призывая желанный ответ?
Удружи мне, философ пернатый,
Самый-самый счастливый билет!
Отвечала премудрая птица:
– С вами, женщины, съедешь с ума!
Если хочешь ты счастья добиться,
Верь в него, – и добьёшься сама!
1982
КРЫЛЬЯ
В окне мутный отсвет пороши,
Живой оборвался рассказ…
Я знаю, что я нехороший,
И знаю не только от Вас.
Опять Вы – про скучные вещи,
Так будет беседа пустой…
Я знаю себя и похлеще, –
На дне, где осадок густой.
Но Вам возражать я не буду,
И, может, поймёте тогда,
Что в Вашем прекрасном сосуде
Не только – святая вода.
Все чувства живые до гроба
Едва ли поведает стих…
Мы – крылья, что связаны оба
Единой судьбой на двоих.
1989
КАРТИНА
Ротозеем
По музеям
И по выставкам брожу я,
Отмотав свою рутину
Ежедневных нудных дел, –
Я ищу одну картину,
Интересную, большую,
Покажите мне такую,
Чтобы жить я захотел!
Чтобы – крылья за спиною,
Чтобы дух перехватило,
Чтоб открылся мудрый способ
Жить по сердцу и уму,
Чтобы тайна просверкала
Гранью дивного кристалла,
Чтоб решил я три вопроса:
Как, зачем и почему!
Сколько лет искал по свету –
Той картины словно нету!
И вино чужое – херес –
Бородой моей текло…
Был в Париже и Мадриде,
В разных видах Маху видел
И Джоконду трогал через
Непробойное стекло…
Но, чтоб – крылья за спиною? –
Даже дух не захватило!
Эх, Европа! Где твой способ
Жить по сердцу и уму?…
Лишь ещё темнее стала
Тайна дикого кристалла, –
Достают меня вопросы:
Как, зачем и почему?
Нет, не зря твердят в народе:
Кто, мол, ищет – тот находит, –
Согласитесь, та картина
Быть у каждого должна!
Завершён вояж бесплодный,
Я, измотанный, голодный,
Прилетел к родному дому,
А в дверях, смотрю, – Она!
Чую, – крылья за спиною,
Чую, дух перехватило,
Вижу, – есть в России способ
Жить по сердцу и уму!
Обогрела…
Обласкала…
Обошлось не без «Кристалла»…
А кого грызут вопросы, –
Тех я нынче не пойму!
1996
ПРОСТО СЧАСТЬЕ
Пусть говорят: мещане – так мещане!
Родился, разобрался и – люблю,
А этот дом, где на окне герани, –
Мне как родная гавань кораблю,
Где с якорей срывается волненье,
И реи режут свод на яруса,
И поднимает ветер вдохновенья
Видавшие немало паруса.
На сто морей – мой порт из Подмосковья,
Но даже в экзотических морях
Так и не встретил в сотне маяков я
Похожих на гераневый маяк.
Покуда штиль сердечный не нагрянет,
В какой бы ни был дальней стороне, –
Обратный курс – на гавань, где герани
Горят в одном-единственном окне.
1989
КУРЬЕР НЕБЕСНЫЙ
Над горячей саванной по синему
Белолобые мчат облака.
Отчего мне так зябко по-зимнему?
Отчего? Ведь зима далека.
Облакам, что – границы, что – полночи.
Правда, кто-то дойдёт, кто-то – нет.
Но на русском студёном безоблачном
Ты увидишь мой белый привет.
Мой Посланник с кудрями искристыми,
Свет снегов принимая на грудь,
Нарисует перстами лучистыми
Под окном на снегу: «Не забудь!»
А проснёшься и выглянешь в форточку
В ожиданье морозного дня –
И узнаешь по робкому почерку,
Что творится в душе у меня.
О концовке дороги рискованной
И разлуке меж нами скорбя,
Онемеет Курьер очарованный
И растает, увидев тебя…
Облакам, что – границы, что – полночи,
Аттестат, оформление дел…
Было б небо России безоблачным,
И спокойно б Курьер долетел!
1991
Луанда
ОЗЕРО ЧАД
Лечу в небесах,
Над землей грохоча,
А на борту объявляется:
– Через четверть часа
Озеро Чад
Справа по борту появится.
То-то друзья мои
Вдруг задрожат,
То-то для них – наказание,
Если узнают,
Что озеро Чад
Видел своими глазами я!
Марево брезжит,
Пустыни молчат,
Жданной водой не сменяются…
Где же ты, где же ты,
Озеро Чад?
Как это всё называется?
Ёрзаю в кресле,
Подходит стюард, –
Лоб в вопросительных трещинах.
– Слушай, любезный,
Где же ваш Чад?
– Там, где и было обещано!
Только барханы
В пустыне дрожат, –
Озера, что ли – особенность?
Хоть бы спросить
У кого-то из чад:
– Где ж ваша жидкая собственность?
Вот вам и шутки
С озером Чад…
А, может быть, – происки ведьмины?
И лишь через сутки
Увидел я чад:
Дома и… в энциклопедии!
1986
РЕКА ЗАБВЕНИЯ
Как во сне разметав рукава,
Обнажает холмов острова
В оторочках зелёного веера,
То всхрапнёт, как усталый прибой,
То причмокнет ленивой губой,
Нет, не Лета, но – Рио Мадейра…
Пробивая зыбучий песок,
Ты на острове вырос высок, –
(Кто-то должен был вырасти Деревом!) –
В пёстром гомоне свадеб и свар
На плечах твоих птичий базар
Моет косточки Рио Мадейре…
Только где ж он, Вожак-великан,
Изумрудно-зелёный Платан,
Что родителем был и примером?
Это кто там с обрыва упал?
Кто себя на песке распластал,
Утопая в объятьях Мадейры?
Я всё ближе к воде подхожу
И теперь по-иному сужу
О шагах
в направлении берега…
Как корнями в земле ни держись,
Обрушается здешняя жизнь,
Обручаясь навеки с Мадейрой!
1988
г. Порту Велью, Бразилия
РИО
О, Рио, Рио! Город грёз,
Нирвана, Царство Благодати!
Парит над городом Христос
Крестом распахнутых объятий.
На Корковаду поднимусь
По серпантинам бесконечным,
И, отдышавшись, задохнусь
От красоты твоей извечной.
Вон – Сахарная Голова
Скалой из моря выступает.
Растают люди и слова,
Но этот «сахар» на растает.
Слегка изогнутым лучом
К вершине – троса паутинка,
На паутине паучком
Ползёт хрустальная кабинка.
На Корковаду без конца
Гнездятся утлые трущобы,
Чумазый ангел льёт с крыльца –
Дугою вниз – на небоскрёбы.
Гора и берег – не чета,
И здесь понять довольно просто
Чего «достигла» нищета
И до чего же «пала» роскошь.
Летит над городом Христос
Крылатой статуей большою,
И я бы в Рио крепко врос,
Когда бы в Край Степей и Гроз
Не рвался скифскою душою.
1987
Рио-де-Жанейро
МАЛЬТА – ТРАНЗИТ
Мы ночную дорогу осилили.
(Над пучиной морской не шали!)
И под левым соском у Сицилии
Островочек – с ладошку – нашли.
Ай да Мальта, малютка пригожая!
Купола – в оглавленье крестов,
И под сердце кольнуло похожее
На Великий красавец-Ростов.
Я – транзитник. Я – с миною скверною,
Словно Мальта – виновница в том,
Что на русской земле исковерканной
Вместо Дома я строил Содом.
Заболела, – не мрёт и не лечится!
Червь сомнения грудь источил…
Как в России жить по-человечески, –
Отыскался бы кто научил!
Это здесь, что ли, пришлому воинству
Отдавали страну на постой?
Отчего ж у мальтийцев достоинство,
Словно каждый из них – Лев Толстой?
Вон – у стойки мужик стопку содовой
С каплей виски сосёт целый час
И кайфует, буржуйская морда,
Этак – с литра гуляют у нас.
И бармен, падла, смотрит по-доброму,
Мне ж – не в бар, а в сортир прямиком,
Долбану самогонки (без долларов!)
Из «ладошки», под левым соском…
Заболела, – не мрёт и не лечится!
Червь сомнения грудь источил…
Как в России жить по-человечески? –
Кто бы нас, дураков, научил!
1990
Аэропорт Ла Валетта,
зал транзитных пассажиров
БАБИНГА
(стишок в альбом)
На африканском языке «санго»
«бабинга» означает «женщина».
И это – справедливо:
бабинга, – она и в Африке – бабинга.
Из краёв, где печёт, (и – неслабо!)
Где от жару спасенья нет,
Я привёз Вам цветок баобаба, –
От земли африканской привет.
Что – жара, хоть и некуда деться!
Я такое терпел, но сейчас
Невтерпёж переполнено сердце
Откровенным желанием Вас.
Расскажу, как растут баобабы,
Про закаты – сплошная пастель!
И про то, что в загранке без леди
Холостяцкая чахнет софа!
1992
Мабубаш – Луанда
13 МЕСЯЦЕВ СОЛНЦА
Какая скука! Куплю-ка зебу
И отвалю-ка в Аддис-Абебу!
Читал в газете, там круты тропы,
Там даже дети – сплошь эфиопы!
А солнце в небе – как сыр на блюде,
И, хошь – на зебе, хошь – на верблюде!
Кувшин – на темя (с ведро, – не меньше!) –
Шурует племя водоснаб-женщин.
А мужики там мудры как змеи,
И нагрубить вам совсем не смеют,
Темны по коже, а духом святы,
Ни пьяной рожи, ни перемата.
У них ребятки не доедают…
(Что ж нам остатки не высылают?)
С авоськой нервно брожу в Мытищах:
Одни консервы! И ветер свищет…
Какая скука! И нету зеба…
Пойду куплю-ка пузырь и хлеба.
Изыди, зависть, не мучь, помилуй,
Как разболтались,– дела – ни в жилу,
И где ж он, звёздный? И где ж Мессия?
Ой, будет поздно спасать Россию!
1990
New Mytischy
РЕЙС 434
Жара ушла. Ох, будь она неладна!
Остервенела – как раскалена…
Короткий взлёт, – внизу костром – Луанда,
И на крыле катается луна.
Включён кондишн. Холод белопенный,
Что заморозить мамонта горазд,
Сползает вниз и, тающий мгновенно,
Тугой прохладой обнимает вас.
Вы роетесь в карманах, или в скарбе, –
Всё время – писк у вашей головы,
Что жизни – наши жизни! – как в ломбарде,
Заложены в пилотской до Москвы.
Дрожит в проходе призраком волненье.
Когда его пустили в самолёт?
И сердце где-то в пятках под сиденьем
То встрепенётся, то замрёт…
Не знаете, как сладить с этим писком?
И – с тем, дрожащим с маковки до пят?
Возьмите из портфеля склянку виски
И опрокиньте. Грамм сто пятьдесят.
А если дама – даме надо меньше:
У дамы после виски – что за вид?
И так не бережём мы наших женщин,
Но сухонькое им не повредит!
Свой лучший стих читаете… убогий,
Скороговоркой скрадывая штамп,
А за спиной – шушуканье, восторги:
«Ах! Ах! В салоне – Осип Мандельштам!»
Потом вальяжно, (справившись со стрессом),
Решаете, чего бы вам попить…
Нажмите кнопку – тут же стюардесса
Подскочит к вам ту кнопку отключить.
Тогда в окошко гляньте, если – ясно,
Понаблюдайте, чем Земля живёт,
И вы поймёте, как она прекрасна
И как надёжен наш Аэрофлот!
И вот мы приземляемся на ленту
Бетона в огоньках. И в корабле –
Всеобщий вздох: – Москва!
(Аплодисменты)
…ещё чуток побродим по земле!
1992
ЗВЕЗДОПАД В СОЗВЕЗДИИ ДРАКОНА
В.А. Цветковой
1.
Когда бархат августовской ночи
немой молнией перечёркивает
падающая Звезда,
я всегда загадываю
одно-единственное желание:
чтобы Она вернулась обратно.
2.
Если вдруг нечаянно уйдёшь,
Как перенесу нелепый случай?
Словно Август, душу полоснёшь
Лезвием ночной звезды падучей.
Станет ночь беднее на окно, –
Светлое Оконце Мирозданья…
Выгорают звёзды по одной,
И темней становится с годами.
А, пожалуй, – вовсе не темней!
Верю возрожденью и надеюсь,
Что в пустом окне души моей
Вспыхнет ярким светом
Птица Феникс.
1986
КРАСНОЕ – ЧЕРНОЕ
Памяти Ю. А. Тарасова
Нас в этот мир
Приводят не случайно,
Материал
Для предстоящих драм, –
Дымится на глазах
Убийственная тайна,
Печать судьбы,
Неведомая нам…
Со мною – друг,
Он в зале – тоже зритель.
Упал один,
Затем другой актёр…
И свет – на нас,
И голос:
– Выходите!
Бросаю жребий:
Плаха
и топор!
1993
ЗОЛОТАЯ САВАННА
«Тот же лес, тот же воздух и та же вода,
Только он не вернулся из боя.»
В.Высоцкий
Как-то раз
Мимо нас
Шёл саванной Жираф,
Где деревья с рожденья – зонтами…
От прицелов отстав,
К небу каски задрав,
Мы застыли с открытыми ртами.
Не идёт,
А плывёт,
Золотятся бока,
Морда графа, а шея графина…
И надменный слегка
Его взгляд свысока, –
До чего ж благороден, скотина!
Проявился Евграф:
– Как зовут вас, Жираф? –
Тот не понял: рычат или лают…
– Зря шумишь, капитан, –
Золотистый туман
На глаза ему вдруг наплывает.
С автомата АК
Соскользнула рука, –
Безысходна концовка простая…
А рябой великан,
Повелитель саванн
В золотистом тумане растаял.
Под Лобиту
Убит
Был мой кореш Евграф,
На лафете вернулся из боя…
Так погиб, не узнав
Как в семействе жираф
Называют себя меж собою.
1992
Капанда, Ангола
* * *
Утром родился.
Сердце в груди
Мячиком билось:
Всё – впереди!
Днём переменчивым
В тёмном лесу
Брёвна до вечера
Перенесу!
В зеркале – скройся-поди –
Лик старика…
Как эта, Господи,
Жизнь коротка!
1987
* * *
То угрюм, то слишком весел,
То с упрёками к обузе…
Безысходные метанья,
На душе – галиматья…
В мире хрупких равновесий,
В мире призрачных иллюзий,
Чем закончу изысканья
В оправданье бытия?
Может, битву за основу
С кровью должен был принять я, –
Как внушало лжесвятое
Фарисейское жульё?
Или жить по Первослову
Непорочного зачатья
Между жаждою людскою
И предметами её?
1993
* * *
Простой пейзаж:
Всего – земля и небо –
Согласно и легко рождает стих,
Подобное согласие и мне бы
Меж разумом и сердцем обрести!
Я их сводил
За стол переговоров
И мирной перспективой умилял,
Они сошлись и…
Кончив дело ссорой,
Вновь разошлись, как небо и земля.
1989
* * *
Да, бесполезен с Временем спор –
Сад не однажды пойдет под топор,
Зыбким песком занесённый порог
Станет фундаментом новых дорог,
Роща сгорит, а на смену – другой –
Новый поднимется бор вековой.
Новые люди, новая жизнь…
Воспоминанье, прошу, удержись!
Если минуешь ты пламя и тлен,
Если песок не возьмёт тебя в плен,
Острый топор если вдруг не сразит,
Если забвенье тебя пощадит,
То воскреси наши грешные дни
Фразой короткой: «Любили они!»
1992
* * *
Из года в год вывозят катафалки
Мои мечты на дальнюю версту,
А мне до слёз единственное жалко –
На тротуар опавшую листву…
В зелёный мир приносят, как и прежде,
Слова любви иные голоса,
А где-то жгут опавшие надежды,
И горький дым глотают небеса.
1988
СТЕПЬ
Ни укрыться, ни раздеться, –
Истомил июльский зной
Сладкий донник…Запах детства…
Мысли жизни проливной –
Вереницей бесконечной,
Стадом облачным ягнят…
Наковаленкой кузнечной
Травы сонные звенят.
И звонка не разбазарив,
Соглашаются со мной:
Суть людская – волны марев
Между небом и землёй.
1996
* * *
Ах, ничтожный, пустой человек!
Со своими убогими чувствами
Я, живущий, не ведая Вед,
По ошибкам ступаю к иллюзиям
И обманываю других…
1990
ОСЕННИЙ ЛИСТ
Это – проблеск лазури глубокой
В отшумевшей исхлёстанной чаще…
Это – с дерева лист одинокий,
В тишине по зигзагу скользящий,
Это – робкая тайна опушки,
Это – летнего леса томленье,
Вычисления вещей кукушки
И влекомые к ним заблужденья…
Это – мерная качка на бричке,
Проплывающей морем озимых,
Это – сладостный крик электрички,
Мне в предутренний сон приносимый…
Это – подвиги дела простого,
Не для помпы, награды и слуха
И пришествие Чистого Слова
К исцеленью заблудшего духа…
Что листу отлетевшему надо? –
Обрести, наконец-то, беспечность,
Где смыкаются прошлая радость
И грядущая новая вечность.
1990
СТАРЫЙ ЧАСОВЩИК
Часы умирали на белом столе.
Слабеющий звук молоточка
Выпал из времени и отлетел, –
Кончена жизнь.Точка.
Молчало участье, не выпустив крик,
И стрелок никто не заламывал,
И лишь кабинетный напольный Старик
Угрюмые бомбы отбамбливал.
Живые ушли, торопясь опоздать
К обману, что их бы не бросили.
Как будто конечным является взгляд
На то, что случится п о с л е …
Он долго корпел. Перебрал механизм.
И наконец-то, заведены,
Стали стучать себе новую жизнь,
А Мастеру – дни последние.
1986
РОНДО
Перед носом как маятник – Перст.
Знака вещего нам не оспорить…
Его ход недоступен и прост
И Верховным Инспектором выверен…
Каждый день умирающий Вест
Завещает:
– Memento mori!
Каждый день воскресающий Ост
Убеждает:
– Oportet vivire!
1989
* * *
Слёз и стенаний не надо,
Раз уж нельзя – не буди,
Но у последней ограды
Ивы, прошу, посади.
Пусть о любви и страданьях
Прожитых лет роковых
Льются зелёным рыданьем
Ветви плакучие их.
Пусть они в пору ненастья,
В ясный ли день и мороз
Брызжут осколками счастья,
Что потерять довелось,
Пусть они повесть про эту
Прорву пропащую дней
Тихо поведают свету
И… позабудут о ней.
1976
ПОСТ – «ЧЕВЕНГУР»
Вот выглянул старик, –
Запахло манной кашей,
И за какую-то минуту я слетал
В уютный старый детский сад,
Который был, конечно, довоенным,
А между ним и стариком
Война холодной пропастью зияла…
Ряды худых –
Конца сороковых – годин,
Так странно схожих с тощим трудоднём,
Сопровождали надолбами слякоть.
Потом – на целине
Кормленье разновидных насекомых…
И намолот – семь центнеров с гектара!
И матушка родная:
– Вам кого? –
Спросила, двери открывая
Сыну…
Потом – Сибирь. О, нет, не Колыма, –
А по высокому душевному призыву,
Когда в тридцатиградусный мороз
В траншее с прибывающей водой
Лопатою совковой – стройка века! –
Прокладывал крупнейший в Азии коллектор
Для дерьма.
И были прочие занятья,
В которых только бы забыться,
И, Боже упаси, к себе вопросов! –
Устало годы коротает
По счётчику отпущенного жизнью
Ещё одно
Обманутое племя.
1988
ИЗДЕВАТЕЛЬСТВА ПРОДОЛЖАЮТСЯ…
По указу Грозного Царя
Зодчим Постнику и Барме
Были выколоты глаза.
А архитектору Коробкину
По решению Моссовета –
Оставлены…
– Издевательства продолжаются! –
Воскликнул Коробкин,
Скручивая в трубочку
Свой только что утверждённый проект, –
Глаза бы мои не смотрели!
1988
ПЬЯНСТВУ – БОЙ!
Игорёк, ты мой друг Игорёк,
Ты подумай, чего это ради
Вдохновенный весенний денёк
Этим змием зелёным украден!
Я скажу, и меня ты прости,
В сердце Музы ты вхож из немногих,
Но – проблема – до сердца дойти,
Если парня не слушают ноги.
Прочитал бы лирический стих,
Эпиграммы как острые бритвы,
Только как одолеешь ты их,
Если лыка не вяжет язык твой?
И за то, чтоб себя поберёг,
А не жил бы косым истуканом,
Я два слова скажу, Игорёк…
Ты остатки разлей по стаканам!
1992
«ЭВРИКА»
Искал я истину в вине
И убедился вскоре:
Её там не было и нет,
Как нет её и в споре.
О неудаче не скорбя,
Обшарил мир вокруг себя.
Открыл бутылку. Поумнел.
И понял: Истина – во мне!
1986
РАДИКУЛИТ
Если глуп ты – не печалься, –
Не тебе с ума сгореть,
Чаще кланяйся начальству, –
В жизни можно преуспеть!
Может, стоит согласиться
Бить поклоны? – Нету сил,
Потому, что… поясницу
В день рожденья простудил.
Бесполезно с шефом спорить,
Не пробьёшь – стена стеной,
И не сладить с непокорной
Привередливой спиной.
Кое-кто меня жалеет,
Что дрожу за честь и стыд,
И что даром я лелею
Гордый свой радикулит.
1981
ПАМЯТИ ИЮЛЬСКОГО ПОЛДНЯ
Лето.
Поле.
Трава-мурава.
Мир томленьем земли переполнен,
Так, что кругом пошла голова
Молодого Июльского Полдня.
И упал он крестом золотым
И глаза распахнул хороводу
Облаков, проносивших над ним
Бесконечно беспечные годы.
А Душа улетела в зенит,
Где глубины вполне голубые,
А цикада земная звенит,
Высекая секунды живые…
В каждом звоне – вопрос и ответ, –
Возрождён,
вознесён
и повержен,
В нем начало – рожденью привет,
А концовка – как стон об умершем!
Тот блажен, кто явившись на свет,
На вопрос, что мы задали с вами,
Откопает заветный ответ,
Что не найден ещё мудрецами.
И – нашла! И, тревогой полна,
Когда вечером вниз опустили,
Долго в поле металась она, –
Опоздала. Его схоронили…
1989
ЛЕТНЯЯ ГРОЗА
1.
Испуганные лица, песок метёт в глаза, –
Сегодня состоится отличная гроза!
Вначале – увертюра метущейся пыли, –
Деревья шевелюры нагнули до земли.
Каштан хохочет вдосталь: доволен, видно, он,
Как юная берёзка не сладит с подолом.
А дуб чихал на сплетни, его не проберёшь,–
Ворчит на малолетних: – Уж эта молодёжь!
За домом ветер вольный волнует поле ржи,
Штрихами чёрных молний над волнами – стрижи.
Живое устремилось в гнездо перед грозой,
Вон мать засуетилась: – Алёшка, марш домой!
В литавры, что ли врезать, чтоб стало веселей, –
Захлопали подъезды ладонями дверей.
Песок, трава, солома замучивают даль,
Стекло с печальным стоном ложится на асфальт,
И будто по сигналу разбитого окна,
На землю с ним упала густая тишина.
2.
Не влажные громады свинцовых облаков, –
Построены армады готовых в бой полков.
Бойцы с трудом смиряют храпящих лошадей
И преданно внимают речам своих вождей.
Судьбы, что вот свершится за ратные дела,
Печать легла на лица под шлемов купола.
– Не сможет нас, отважных, противник перемочь, –
Клинки свободы жаждут, из ножен рвутся прочь,
Кто – трус, тому не место среди героев стать!
Медь боевых оркестров подбадривает рать.
Указан путь на сечу, и двинулись войска
Противнику навстречу, железом засверкав.
Над лесом перемятым сошёлся дальний фронт,
И искры от булатов летят за горизонт.
И мелкие пушчонки свою заводят речь, –
По крышам пляшет звонко упругая картечь.
И вот уже по центру сраженья миг настал,
Идёт на стенку стенка, со шквалом бьётся шквал,
Сердца, щиты, кинжалы сошлись в единый стук,
Удар! – стальные жала летят из вражьих рук,
И, слившись воедино, из тёмных облаков
Пронзают небо длинной струёй живых клинков,
Ударили мортиры из тысячи стволов,
И небо раздробилось осколками громов, –
Обрушен раскалённый над битвой небосвод,
Низринулся бездонный поток небесных вод.
3.
Враг смят, уходит битва, – победы голоса,
И, начисто промыты, сияют небеса.
Смотри, на фоне тёмном ушедших облаков
Построен мост огромный дугой семи цветов!
К нему босые чада бегут, ловя восторг,
Хрустальные каскады вздымая из-под ног,
И птичий гам и щебет, и детский крик и смех,
И счастье – Белый Лебедь – плывёт в голубизне.
1984
ОСЕНЬ
Непросыхающая осень –
Косые чёртики в очах,
Мне твой запой уже несносен,
Как и застуженный очаг.
Тебе в бокалы наливали
Напитки блёклых облаков,
Но нет конца твоей печали,
Нет искупления грехов.
А, помню, раньше – не бывало
Такой сердечной маеты,
Тебе, конечно, стыдно б стало,
Когда б увидела, что ты
Дрожишь расхристанной пьянчужкой
И, наготы не устыдясь,
Клочки одежды на опушках
Упорно втаптываешь в грязь.
1988
ЗИМНЕЕ УТРО
Дыша в озябшие ладони
И не пеняя холодам,
Зима, косматая засоня,
Идёт по сёлам, городам…
Того, кто в белом нынче вышел,
Кармином нежным одарит, –
Сугробы толстые на крышах,
Седые головы ракит,
Атлантов с ватными ногами,
Что спят на трубах городка,
И след летящего над нами
В тиши стального голубка.
Прилежным пальчиком отметит
Садов запутанный рассказ
И пухлым шапочкам штакетин
Привет пунцовый передаст.
Проснутся тени и лилово
Ползут по снегу от стволов,
И сад густеет, будто снова
Цвести и царствовать готов.
В лучах пронзительного света, –
С восторгом розовой зари –
Упали яблоками с веток
На снег пушистый снегири.
Бегут к автобусу девицы, –
Румяна жаркие и смех…
В такое утро не влюбиться, –
Принять на душу тяжкий грех!
И ты ликуешь беспричинно, –
И без вина навеселе, –
Так безмятежно и невинно,
Что смерти нету на земле!
1995
МОЙ ДОМ
На улице Мира, невидный совсем,
К дороге поставлен торцом,
Скрипит потихоньку мой дом двадцать семь,
Зарывшись в берёзы лицом.
Пускай говорят, что низки потолки, –
Мой дом от того не зачах:
Невесты – принцессы в нём, а женихи –
Сажени косые в плечах.
Там сторож ночной из “Бюро Тишины”,
Бесшумно в квартиры войдя,
Вам стелет под головы детские сны
И ласковый шорох дождя.
А утром поднимет весёлым звонком,
Но прежде без шума уйдёт,
И наш муравейник, разбуженный дом,
На ранней заре оживёт.
И в солнце весеннем играет пыльца,
И дом, из берез проявясь,
Скрипит потихоньку ступенью крыльца
Про вечную с родиной связь.
МЕЖДУ СЦИЛЛОЙ И ХАРИБДОЙ
Между Сциллой и Харибдой
Путь коварен и глубок.
Между Сциллой и Харибдой
Волны – чёрный кипяток,
Разыгрались, будто черти,
Очумелые валы, –
Заказал им пляску смерти
Карнавал земной беды.
Шесть голов – собачье диво –
Справа Сцилла на скале,
А противная Харибда –
На противной стороне,
Гром катает между скал
Её дьявольский оскал.
Вдох её, – и на мгновенье
Море выпито нутром,
Выдох – космы белой пены –
В небо атомным грибом!
А другого нет пути,
И вокруг не обойти.
Мы сегодня – в том проливе,
И на каждого из нас
Смотрит будущее мира:
Быть ему или пропасть?
Так, вперёд! Пускай в погоне –
Наши страхи по пятам.
Все на вёсла! В кровь ладони!
Не теряйся, Капитан!
1985
МОЙ ПУШКИН
…и на обломках самовластья
до основанья а затем
над вымыслом слезами обольюсь…
Ах, Пушкин, Пушкин, время так и прёт!
Смотрите-ка,- полвека настучало…
Мы шли к звезде, мы думали – вперёд,-
Она же там, где и при Вас торчала.
Казалось нам, вот-вот взойдёт она
И мы крушили ползая в потёмках…
Прожжённые шальные имена
Чадят на догорающих обломках…
Но не пришла свобода от оков,
Трудом и потом нашим недобыта,
И мы, как прежде, счастью дураков
Клянёмся у разбитого корыта.
И что добытый для потомков прах?
России ли, Германии ли, Чили…
И что теперь нам в этих именах,
Которых Вы, не ведая, учили?
История – отнюдь, не колесо
А маятник с безмерной амплитудой,
Что нынче – Ленин, Маркс? Ещё Руссо
Забился у Фейхтвангера под спудом…
В России добродетельных основ,
Где зависть проповедует безделье,
Где в лирах гениальных пацанов
Со струн течёт отравленное зелье..
Да будут слушать бедные сердца
И отравляться мыслями до срока,
Пока не сыщут в мире мудреца,
Понеже нет в отечестве пророка…
Ну что, брат Пушкин, надобен отбой
Сопливой лжи, присохшей на скрижали.
Вы не звездой пленялись, не звездой.
А мы-то столько лет
Воображали…
1999
ПАТ И ПАТАШОН
Дружили две девицы, союз их был смешон,
И как не удивиться: Пат и Паташон.
С иголочки одеты, не шибко-то милы,
Курили сигареты, водили “жигули”.
Какое, к чёрту, равенство возможностей, когда
Кому-то быть красавицей, а кому – беда!
Ох, милые, ох, девочки, жалость – не по мне.
Она беднее мелочи у нищего в суме.
Красивый сон навеял бы: “Ищи, мол, – обретёшь!”
Да не люблю я небыли, ненавижу ложь.
Беднее вас не сделаю и не озолочу, –
Поклон вам в ножки белые и просто промолчу…
Эх, женихи! Теряются вернейшие из жён…
Тихо удаляются Пат и Паташон.
1986
